|
|
Не видим спутников.
Самая тяжелая - дневная смена.
Слепым я себя днем чувствую, слепым.
О Славке стараюсь не думать.
О Дуське тоже.
Если о них думать, то поехать можно.
Я принес семью свою вместе с тещей, сукой параличной, в жертву делу, за что исключен из партии и отхарен неизвестным лицом мужского пола.
Опять ложусь вниз лицом и вдруг... Тихо, братец, тихо, тихо! Слышу: топ... топ... топ... Ветки кустиков хрустнули, подбирается кто-то ко мне.
Наматываю покрепче на руку веревочку.
Я ее всегда с собой носил, как Зорге цианистый калий, чтобы повеситься в любой момент в случае разоблачения.
А придумал я ту ловушку очень инженерно.
Сделал большую петлю, накинул под брюками на всю жопу, а конец - в руку.
Как только, думаю, он мне влупит, я дергаю, "ага", - говорю, попался, гаденыш, и волоку его прямо за разбойный член в КГБ, если он диссидент-сионист, или в лягавку, если просто пидарас длинноволосый, Чайковский ебаный! Я себя, конечно, опять под удар ставлю, но иначе с поличным змея никак не изловишь.
Он откажется, и - все.
Да, - скажет, - снял с него брюки.
Мне показалось, что он в штаны вот-вот наложит.
С пьянью это случается! " И - все! У него алиби, а у меня от хуя уши.
|
|
|
